Харьковские подземные ходы, ставшие объектом многочисленных легенд и мифов, время от времени пытаются напомнить о себе горожанам. С десяток лет назад на улице Рымарской под асфальт провалился автобус с прибывшими из Киева на гастроли артистами Национального оркестра народных инструментов. Обошлось без особых неприятностей – под асфальт ушли только задние колеса. Но машину извлекали с помощью трех подъемных кранов.
В прошлом году в районе Холодной горы аналогичная история приключилась с мусоровозом. Спустя месяц на улице Моисеевской под асфальт ушла “Газель”…
Подобные сюрпризы подземный город подбрасывал и в далеком прошлом. Ровно 150 лет назад в Мордвиновском переулке (сейчас – пер. Кравцова) произошел чрезвычайно странный случай, тут же обросший мистическими слухами и легендами.
Поначалу, как говорится, ничто не предвещало беды.
Коллежский регистратор Аристарх Васильевич Ковалевский, числящийся чиновником особых поручений в губернской канцелярии, явился на службу в урочное время и с приличествующим служебному положению усердием принялся за разбор бумаг. Хлопотами матушки и отчасти по протекции дяди Игната Осиповича Ковалевского, отставного поручика и участника последней Турецкой войны, с год назад он поступил на службу, преисполненный мечтаний о стремительном карьерном взлете. По мысли Ковалевского, воплощению честолюбивых планов должно было способствовать некое особое поручение, исполненное с исключительным прилежанием, а следовательно, замеченное не только непосредственным начальством, а, Бог даст, и самим его высокопревосходительством господином губернатором Петром Павловичем Дурново.
Но особые дела никак не подворачивались. Вся служба состояла в сортировании бумажных дел на важные, менее важные и неважные. Важные дожидались первой очереди. Менее важные – второй. Неважные вообще не имели никакого шанса дождаться очереди. Это обстоятельство позволяло иной раз закрадываться в голову Аристарха Васильевича беспокойной мысли, а уж не он ли и является тайным вершителем судеб, поставленным на свою должность некими высшими силами.
Но очередные размышления о тайной миссии были прерваны голосом начальника канцелярии.
– Голубчик…
Всех нижестоящих чинов и малознатных просителей он называл либо “голубчик”, либо “голубушка”.
– Голубчик. Будет к вам одно поручение.
Слово “поручение” заставило Аристарха Васильевича полностью проснуться от мечтаний. Что за поручение? Уж не особое ли?
– Поручение… особого, что ли, свойства…
В груди у Аристарха Васильевича екнуло.
– Даже, право, и не знаю, как и сказать. В Мордвиновском переулке, видите ли… У них там то ли пожар приключился, то ли какой иной скандал, а тут еще рассказывают, что жандарм провалился прямо с лошадью чуть ли не в подземные тар-тарары. Оно, конечно, не наше дело, но дошло до губернатора…
“До губернатора!” – в груди у Аристарха Васильевича ударили в барабаны сто сорок барабанщиков.
– Вы уж, будьте любезны, разберитесь там, что к чему.
На месте происшествия коллежский регистратор Ковалевский обнаружил толпу мужиков и баб с ребятишками, которые стояли вкруг провала, молча и напряженно всматриваясь в земное отверстие. Присутствующий тут же полицейский чин доложил, что хотели было лезть в подземелье на разведку, но местный сапожник Митька Косой всех распугал россказнями, что провал есть не что иное, как вход в преисподнюю, так что спускаться вниз охотников решительно нет. Сам же полицейский чин отправляться в подземелье тоже отказался, сославшись на наличие шестерых детей и какого-никакого служебного положения.
Особое поручение оказалось под угрозой срыва. И Аристарх Васильевич был уже готов сам рискнуть – или пан или пропал… Но полицейский чин доложил, что в околотке содержатся два ракла, задержанных намедни во время набега на торговые ряды, с которыми решительно не известно, что делать, потому как экзекутор в запое, а кроме него пороть некому. Но отпускать супостатов без примерного урока нельзя, потому что перед властью они совсем страх потеряют.
Было решено вместо экзекуции отправить раклов на разведку, обещав тут же по возвращении отпустить. В противном случае пригрозить держать в кутузке год на хлебе и воде.
Спустившись под землю, разведчики так и не появились до темноты. На неоднократные крики никто не отзывался. Митька Косой радостно скакал вокруг ямы, повизгивая “А я что говорил! А? Что я говорил?!” – пока полицейский чин не пригрозил его плашмя саблей огреть.
На ночь было решено выставить караул. Настоятельным просьбам полицейского чина отправляться на боковую Аристарх Васильевич не внял. Сколь не велик был страх перед зияющей бездной, оставить особое поручение на середине он категорически не желал. Всю ночь ему грезились кошмары. То некая неведомая сила пыталась столкнуть его в яму, то огромная, костлявая, покрытая редкой шерстью рука появлялась из подземелья, хватала его за полу мундира и тащила вниз.
Прибежавший с третьими петухами полицейский чин заметил вслух, что его превосходительство настолько плохо выглядит, что не мешало бы послать за лекарем. Но до больничной койки добраться Аристарху Васильевичу было не суждено, потому что вдруг из-под земли показалась грязная и взъерошенная человеческая голова.
– Тащите его! Тащите! – истошно заорал Аристарх Васильевич и с десяток мужиков, вновь собравшихся на зрелище, расталкивая друг друга, кинулись тащить разведчика из ямы. Извлеченный из-под земли трясся как от падучей и мотал головой. Понадобилось два стакана водки, чтобы его бессвязное мычание превратилось в более-менее членораздельную речь.
Вернувшийся из катакомб рассказал, что обнаружил двенадцать каменных стульев, расставленных вокруг каменного стола. На столе лежала раскрытая книга предсказаний, которую ракло прочитал от начала до конца, но ничего не запомнил, кроме того, что предсказания эти были ужасными. По завершении последней страницы неведомым ветром задуло свечу, а спички превратились в жуков и расползлись. Как добрался до выхода, ракло тоже не помнил. А про попутчика сказал, что тот превратился в дымное облако и растворился.
По неопытности Аристарх Васильевич допустил непростительную ошибку. Вместо того, чтобы отвести ракла в полицейский участок и там допросить, он позволил ему говорить при скоплении народа, что способствовало распространению по городу неблагожелательных слухов.
К тому же выяснилось, что исчезнувшим в подземелье оказался известный вор Фомушка, за которым числились грабежи и душегубства и которого полицейские шпики выслеживали целый год. Едва пойманный Фомушка оказался в одном околотке с раклами, он подкупил их целковыми и вызвался охочим лезть в подземные ходы. Нижние чины не разобрались что к чему, поскольку “его превосходительство по особым поручениям” требовало незамедлительного исполнения.
В канцелярии нашлись “доброжелатели”, попытавшиеся вывернуть дело таким образом, будто коллежский регистратор Ковалевский был в сговоре с беглецом. Наверх понеслись рапорты и доносы. Губернатор Петр Павлович велел делу хода не давать, дабы не расстраивать государя-императора и самим не выглядеть в невесть каком свете.
Однако же коллежского регистратора Ковалевского было решено спрятать от начальственных глаз подальше – переписчиком бумаг в архив. Из архива Аристарх Васильевич бесследно исчез. Пришел однажды на службу – и больше его никто не видел. Поговаривали, что он нашел в подвале вход в подземелье и отправился туда, чтобы найти книгу предсказаний и по ней отыскать сбежавшего грабителя.
Через год или два в полицейский участок заявился человек, который назвался грабителем и душегубом Фомушкой и сообщил, что прийти с повинной его заставил некий не то человек, не то призрак, по описаниям крайне похожий на исчезнувшего чиновника по особым поручениям Ковалевского. А спустя еще некоторое время еще несколько человек заявили, что желают сдаться властям, предпочитая каторгу преследованиям некоего призрака. По городскому дну поползли слухи, что в городе завелся призрак, прозванный в среде сведущих людей “черным сыщиком”. Он портил удачу фартовым людям, а многие после встречи с ним с перепугу бежали сдаваться полиции. Едва ли не каждый редкий случай, когда преступника заедали муки совести, приписывался деяниям “черного сыщика”.
Лишь революция покончила со старорежимными предрассудками. Но до сих пор люди с криминальными наклонностями избегают появляться в Мордвиновском переулке. Особенно – в темное время суток.